Коррупция в России стала более изощренной и алчной, считает Елена Панфилова, член Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, директор Центра антикоррупционных исследований и инициатив «Трансперенси интернешнл — Россия».
Своими выводами по результатам исследований центра она поделилась с «Российской газетой».
Российская газета: Елена Анатольевна, какая она, коррупция сегодняшнего дня?
Елена Панфилова: Системная, затронувшая все сферы нашей жизни. Новая политическая элита, в силу таланта и молодости, усовершенствовала худшее из того, что делали ее предшественники. Сотрудники нашей сети путем исследований определили уровень коррупции в 178 странах. Россия оказалась на 154-м месте — среди африканских государств. Ежегодный совокупный доход российских коррупционеров составляет около 300 миллиардов долларов. Среди наиболее коррумпированных отраслей, по данным общественного мониторинга, — использование земельных ресурсов, доступ к коммунальным благам, строительство и фармацевтика, особенно государственное обеспечение лекарствами. Появилась целая каста «неприкосновенных» — со своей иерархией, связями, правилами.
РГ: А сами коррупционные схемы тоже усовершенствованы?
Панфилова: Они кардинально изменились. Основным способом коррупционной добычи стало «распиливание» триллионов бюджетных средств. Никаких тебе конвертов с деньгами — сплошные откаты. Большущий кусок пирога получают за простой росчерк пера в контракте. Известен случай, когда коррупцией стал едва заметный кивок головой — за ужином в московском ресторане «Пушкинъ». В результате конкретная компания получила крупный подряд, а дочь чиновника «выиграла» грант на обучение в Оксфорде.
Появился даже новый термин, чисто российский — норма отката. С него начинается разговор об участии в проекте. Причем растет эта норма как на дрожжах. В «нулевые годы» в строительстве она составляла 15-20 процентов. В середине десятилетия, по сведениям Ассоциации застройщиков, увеличилась вдвое. А сегодня доходит до 50-70 процентов стоимости проекта. Строят на оставшиеся деньги. Канул в Лету и популярный когда-то прейскурант: кому давать и сколько. Серьезные вопросы решаются по безналу — через участие в проекте. К его реализации подключают, например, лишнюю компанию — по оказанию тех же консалтинговых услуг, которые нельзя «пощупать». Оформляют фирму на безработную жену крупного чиновника, и льются туда денежки ручьем, если не рекой, и ходят все в шелках — не подкопаешься.
РГ: А как же война, объявленная коррупции?
Панфилова: Говорить о каких-либо достижениях спустя лишь восемнадцать месяцев после публичного объявления о масштабном наступлении на коррупцию — смешно. Особенно на фоне векового попустительства к чиновному произволу в России. Предпринимаются лишь первые попытки такой борьбы. И с
1e22
итуация не изменится до тех пор, пока вместе с «политической волей», на данный момент реально сконцентрированной в одном человеке — президенте России, на войну с коррупцией не поднимутся другие служивые люди, так называемые ретрансляторы воли. А с ними у нас проблема. Осторожничают, им отмашка на борьбу нужна. И президент ее дает: давайте, действуйте. Но — не спешат.
РГ: Что подсказывает мировой опыт, как быть в подобной ситуации?
Панфилова: Прежде всего определиться с единым центром, способным ежедневно принимать практические решения по антикоррупционной деятельности. Главное — координировать усилия структур, реально участвующих в борьбе с коррупцией, их у нас с десяток, но каждая — сама по себе. Необходимо ввести в практику обязательную проверку любой коррупционной информации — по любому публичному лицу, невзирая на должности.
Вот конкретный пример. Один из депутатов за последние два года разбогател на 440,5 млн рублей, если судить по его декларации. При зарплате в 1 млн 850 тысяч. Заимел 4 квартиры, 7 земельных участков, несколько домов, нежилые помещения, долю в общем здании и владении самолетом, дорогие иномарки. Спрашивается — откуда, если закон запрещает депутатам заниматься бизнесом?
РГ: Не зря бытует пословица, что деньги любят тишину.
Панфилова: О подобных фактах нужно рассказывать публично как можно чаще и убедительнее. Чем больше гражданского, публичного действия, тем выше шансы наказать виновных. Взять те же откаты. Говорят, например, что дороги в Москве стоят в десять раз дороже, чем на Западе. Почему? Не знаем, хотя деньги расходуются налого плательщиков, наши с вами. И законным путем добыть такую информацию невозможно. А вот в странах, где с коррупцией проблем поменьше, любой бюджетный проект обсуждается публично. Причем еще до выделения на него средств. И реализация его также контролируется общественностью. Не забалуешь, а потому и откатов нет.
Не так давно мы опрашивали граждан — сталкивались ли они с коррупцией в жизни? Две трети ответили отрицательно. Наивное благодушие. Коррупция поджидает нас на каждом шагу — тот же, например, пьяный водитель, отпущенный гаишником за взятку, или больной инфекционным заболеванием, незаконно купивший разрешение на работу в общепите. Залезает коррупция и в наши кошельки. Молоко в магазине покупаем? С фермы оно уходит в среднем по 8 рублей за литр, а нам его продают за 50. Экономических причин для такой большой разницы в цене нет: просто мы оплачиваем молочные откаты, как, впрочем, и откаты за любой другой товар или услугу.
РГ: По оценкам «Трансперенси интернешнл — Россия», как могут развиваться события в борьбе с коррупцией?
Панфилова: Прослеживаются две тенденции. Можно спустить все в свисток. Цели, мол, достигнуты, институты и механизмы антикоррупционной деятельности созданы, нужно только подождать, пока они заработают. Другой путь — закрутить гайки, потому что коррупция негативно сказывается на управлении страной. Летние пожары наглядно продемонстрировали это: внизу чиновники продолжали жить своей жизнью. Правда, позже кого-то из них сняли, наказали, переназначили — шуму было немало. Но все это не наступление на коррупцию, а скорее желание решить сиюминутные задачи.
Добавить комментарий